Из грузинских зарубежных литературных центров для истории грузинской культуры особо важную роль играл Афон (на Халкедонском полуострове в Греции).
Иверский (грузинский) монастырь Афона был построен в 980—983 гг. Основатель этого монастыря Иоанн, (умер около 1005 г.) предназначал Иверскую обитель к роли будущего культурного очага. К культурной деятельности готовил он своего сына Евфимия (около 955—1028 гг.). Действительно, Евфимий, получивший для своего времени прекрасное воспитание и ставший образованнейшим человеком, заложил основы афонской литературной школы и наметил пути её развития.
Последователем Евфимия был Георгий Афонский (1009—1065). Он продолжил, углубил и развил работу своего предшественника.
Афонцы, или святогорцы, как их обычно называют, ставили целью способствовать взаимным культурным связям Византии и Грузии. В первую очередь они сверяли и исправляли по греческим оригиналам грузинские церковно-богослужебные книги. На грузинском языке имелось несколько доафонских редакций «священного писания», но религиозно-конфессиональные интересы грузинской церкви (решительная приверженность к греческому, так называемому диофизитскому толку христианства, в отличие от восточного монофизитства) требовали ревизии наличного литературного наследия богослужебно-культовой письменности вообще и библейских книг в частности. Эта работа афонцами была выполнена успешно. Георгий Афонский считается канонизатором грузинской церковно-богослужебной литературы; грузинская церковь признала каноническими именно те редакции «священного писания», которые вышли из-под его пера.
Одновременно афонцы переводили на грузинский язык все более или менее ценные памятники византийско-христианской мысли. При этом они (особенно Евфимий) старались приноровить переводы к запросам и вкусам грузинской образованной церковной общественности.
Второй важной задачей афонцев было ознакомление византийцев (а с их помощью и других народов Европы) с достижениями грузинской духовной культуры. Так, Евфимий Афонский перевёл с грузинского на греческий язык «Мудрость Балавара» (повесть «Варлаам и Иоасаф»), «Абукуру» и ряд других, к сожалению, неизвестных нам пока художественных произведений.
Деятельность афонцев, так же как и представителей других зарубежных грузинских колоний, протекала не без сильного противодействия со стороны высокомерных и заносчивых греков, стремившихся насильно захватить и прибрать к своим рукам богатые грузинские обители на Афоне, на Чёрной Горе (близ Антиохии) и в других местах. Высокопоставленные «пастыри» греческой церкви злонамеренно обвиняли грузинскую церковь в ереси, не признавали её автокефальность (самоуправление) и требовали её организационного подчинения антиохийской патриархии.
Георгий Афонский смело выступил в защиту самобытности грузинской духовной культуры и грузинской церкви, ему удалось пресечь корыстные домогательства византийских законоведов и отстоять самостоятельное национальное развитие грузинской церковной организации.
Переводы с грузинского на греческий, непосредственное участие грузин в созидании византийской культуры и укреплении византийской государственности упрочили положение грузинских колоний и подняли за рубежом авторитет грузинской культуры.
Посредством афонского и петрицонского (о нём речь будет ниже) центров грузинская средневековая литература сыграла значительную всемирно-историческую культурную роль.
Подробное жизнеописание знаменитых грузинских афонцев, а также история афонской церковно-культурной колонии имеются в двух первоклассных историко-биографических памятниках—в «Житии Иоанна и Евфимия Мтацмидели (Святогорцев)» Георгия Афонского и в «Житии Георгия Мтацмидели (Святогорца)» Георгия Мцире, ученика и сподвижника Георгия Афонского.
Оба упомянутых памятника отличаются замечательными литературными качествами и заслуживают большого доверия как историографические источники. В «Житие» Евфимия Афонского включён, между прочим, очень любопытный текст клятвы афонских грузин самоотверженно служить общему «грузинскому делу».
«Мудрость Балавара». «Мудростью Балавара» называется грузинская редакция широко распространённой в мировой литературе повести «Варлаам и Иоасаф». Это христианизированный рассказ о жизни Будды, основателя буддийской религии. Рассказ приурочен ко времени распространения в Индии христианства.
Индийскому царю, язычнику Абенесу, предсказали, что его единственный сын Иодасаф сделается приверженцем истинной веры, т. е. христианства. Испуганный царь предпринимает меры, чтобы оградить сына от возможности общения с христианами. Наследника воспитывали в специально для него выстроенном дворце, куда другим доступ был запрещён. Несмотря на это, пустыннику Балавару, бывшему вельможе царя, удаётся пробраться к царевичу и преподать ему свою мудрость—христианское вероучение. Иодасаф готов отречься от мирской жизни и стать отшельником. Отец в отчаянии. По наущению одного мудреца, для искушения царевича к нему подсылают красивейших женщин. Цель не достигнута. После некоторого колебания Иодасаф отгоняет от себя соблазнительниц и становится христианином. Иодасаф получает в наследство половИндии. В его стране христианство процветает. Наконец, и царь Абенес решается принять новую веру. Обратив в христианство всю Индию, Иодасаф покидает царские чертоги, уединяется в пустыню и вместе со своим учителем Балаваром доживает дни в отшельничестве.
Сюжет «Мудрости Балавара» не отличается большой оригинальностью. Главный интерес вызывают вставочные новеллы, имеющие форму басен и притч. Именно путём иносказаний, через посредство басен и притч излагает Балавар основы христианской религии (христианской «мудрости»). В этом смысле грузинское заглавие повести «Мудрость Балавара» хорошо выражает её идейную сущность.
Басни и притчи создают литературную славу и художественную ценность повести. Обаяние памятника состоит, прежде всего, в художественной правдивости рассказа; художественность эта с особою яркостью выступает в грузинском изводе.
Происхождение сюжета «Мудрости Балавара» не вызывает споров; в первоначальном виде повесть, повидимому, была написана на санскритском языке. Но ещё не обнаружены ни санскритский оригинал, ни её предполагаемые ближайшие переводы—пехлевийский (среднеперсидский) и сирийский. Пожалуй, самой древней из существующих версий повести является грузинская версия, сохранившая всю свою архаичность и первоначальную художественную непосредственность.
Авторство грузинской повести приписывается Исааку Палестинскому, вероятно, подвижнику Саввинской лавры (близ Иерусалима). В свою очередь, «Мудрость Балавара» с грузинского языка была переведена (или скорей всего обработана) Евфимием Афонским на греческий язык. Об этом единодушно свидетельствуют лучшие греческие, латинские и грузинские источники XI в.
Греческая версия повести, получившая название «Варлаам и Иоасаф», легла в основу всех её европейских переводов.
По своим литературным интересам близко примыкал к афонцам Ефрем Мцире (умер около 1103 г.), деятель грузинской колонии на Чёрной Горе.
Ефрем Мцире—многогранный писатель, историк, филолог и философ, создал не потерявшую свою ценность и поныне любопытную теорию перевода. По этой теории переводы должны выполняться обязательно с первоисточников. Сообразуясь по смыслу и духу с текстом оригинала, переводчик, по возможности, должен стремиться к точному, дословному соответствию, но Ефрем возражал против формально-педантичного буквоедства. Для пояснения трудных мест переводного текста Ефрем Мцире рекомендует пользоваться специальными комментариями на полях.
Ефрем ввёл также собственную систему пунктуации.
Следуя своей теории, Ефрем Мцире оставил много научно точных и литературно безукоризненных грузинских переводов греческих текстов. Таковы, например, переводы произведений Иоанна Дамаскина, Василия Великого, Псевдо-Дионисия Ареопагита и др. Одну часть знаменитого философского сочинения Дамаскина «Источник знания» в сокращённом виде перевёл ещё Евфимий Афонский; Ефрем Мцире даёт полный адекватный перевод двух его частей. Интересно, что Ефрем снабдил текст перевода специальным введением, в котором, поясняя цели своего начинания, пишет, что подобными произведениями «сыны церкви могут противостоять внешним (светским) философам и сразить их собственной стрелой». Таким образом, Ефрем Мцире, так же как и другие представители грузинской церковной философии, рассматривает философию как прислужницу богословия, долженствующую доказать и отстоять положения христологической догматики. Новизна тут в том, что философы-богословы принципиально допускают доказуемость догматики и вообще основ христианской религии. Применение же метода доказательства церковью строго запрещалось: христианская, мол, религия—результат божественного откровения—в доказательстве не нуждается. Новая точка зрения способствовала пробуждению критической мысли, и тем она интересна. Перу Ефрема Мцире принадлежит перевод всех основных сочинений Псевдо-Дионисия Ареопагита и «Мифологических сказаний в эпитафии» Василия Великого. Своими переводами и комментариями к ним Ефрем Мцире заложил прочные основы грузинской богословско-философской мысли, он привил грузинскому образованному обществу вкус к отвлечённо-философскому умозрению и к античной культуре.
Из оригинальных сочинений Ефрема Мцире известны: «Об обращении Грузии в христианство», «Краткие сведения о Симеоне Логофете».
В первом своём сочинении Ефрем собрал и систематизировал исторический материал греко-византийских источников о христианизации Грузии. Придерживаясь концепции национальных преданий о миссионерской деятельности Нины Каппадокийской, Ефрем, однако, обосновывает апостольское происхождение грузинской церкви, чтобы оправдать её непререкаемые права на самостоятельность (автокефальность).
«Краткие сведения о Симеоне Логофете» имеют значение не только для древнегрузинской письменности; с помощью этого памятника разрешаются очень важные вопросы из истории византийской литературы (работы проф. К. С. Кекелидзе). «Сведения» Ефрема Мцире проливают свет на историю так называемого метафрастического направления в византийской литературе X в. Основоположником метафрастического направления и был Симеон Логофет, не случайно прозванный Метафрастом.
Арсений Икалтоели (умер около 1125 г.), ученик Ефрема Мцире, к литературной деятельности приступил в зарубежных (греческих) грузинских колониях. По возвращении в Грузию, повидимому, возглавил Академию в Икалто (в Кахети), подвизался также в Шио-Мгвимской обители.
Арсений Икалтоели известен как переводчик «Хронографа» Георгия Амартола и «Великого Номоканона» Фотия, но главной его работой считается обширный сборник под названием «Догматикой», содержащий основополагающие статьи богословско-философского, морально-этического и полемического характера.
При составлении сборника Арсений ставил целью создание свода основ христианского вероучения. Подбирая нужные для сборника материалы, он сам их заново переводил (как, например, «Источник знания» Дамаскина).
Писал Арсений и ямбические стихи. Ему же приписывается текст эпитафии на смерть Давида Строителя—четверостишие на размер 16-сложного шаири.
Иоанн Петрици (умер около 1125 г.)—крупнейший представитель церковно-философской мысли в Грузии, основоположник грузинского неоплатонизма. Получив глубокое философско-богословское образование в Константинополе, Иоанн примкнул к византийскому философскому течению, возглавляемому Иоанном Италом; вместе с последним подвергался преследованию со стороны консервативных кругов византийской и грузинской церкви. В 1083 г. Иоанн был приглашён выдающимся политическим и военным деятелем Византии (Великим доместиком Запада) Григорием Бакурианисдзе в Петрицонскую семинарию (отсюда происходит его прозвище Петрици), организованную при Петрицонском монастыре на Балканах (в нынешней Болгарии).
Последние годы своей жизни Иоанн провёл в Грузии, в Гелатской Академии, основанной Давидом Строителем в качестве новых Афин.
Церковно-философская мысль развивалась в Грузии с времён Григория Хандзтели (759—861). В XI—XII вв. грузины интересовались в области философии теми же проблемами, какие занимали передовые умы тогдашнего христианского мира как на Востоке, так и на Западе, отзывались на новые течения философской мысли и работали во всеоружии образцовой для своего времени текстуальной критики непосредственно над греческими подлинниками. Если Ефрем Мцире и Арсений Икалтоели с античными греческими философами знакомились преимущественно через византийские авторитеты (Иоанна Дамаскина, Псевдо-Дионисия Ареопагита и др.), то Иоанн Петрици обращалсянепосредственно к первоисточникам—к Аристотелю, Платону и др. К сожалению, значительная часть литературного наследия Петрици до нас не дошла, из сохранившихся его переводов отметим «О природе человека» Немесия Эмесского и, особенно, «Богословские начала» Прокла Диодоха. К переводу Прокла Петрици составил собственные пространные «Толкования», по объёму значительно превосходящие текст оригинала, в которых развил свои философско-богословские взгляды. В послесловии «Толкования» Иоанн Петрици, между прочим, заявляет, что если бы он в отечественных кругах встретил любовь и сочувствие, то «теорию философского умозрения выработал подобно Аристотелю и выставил бы богословие, неприкосновенное для (растлевающей) материи».
По греческим источникам одним из самых верных и искренних последователей Иоанна Итала оказался некий грузин (абхаз), возможно, Иоанн Петрици. Во всяком случае, грузинский элемент играл активную роль в возрождении византийской философии XI—XII вв.
Религиозно-философские труды представителей грузинской философской школы (Арсения Икалтоели, Иоанна Петрици) в XII—XIII вв. переводились на армянский язык.

Автор статии - А. Барамидзе, Ш.Радиани, В. Жгенти;
Материал взят из книги – История грузинской литературы; Тбилиси, 1949 г.